Первые испытания в нашей жизни мы с успехом провалили. Из-за поздней весны с перепелом щенок познакомился только на мероприятии. В итоге погнали и были дисквалифицированы. Простой путь попасть в списки ВПКОС для Лавра оказался закрыт. Пришлось идти сложным.

Заниматься натаской зимой, как оказалось, проблематично. Глубокие сугробы ограничивали простор для маневра протоптанными в лесу дорожками, а налипавший на поноски снег вызывал у щенка отвращение. Азарт при подаче медленно, но верно стремился к нулю. Я решил посвятить это время работе с птицей, так как перо не пачкается в снегу. Перьевую поноску мы таскали на ура, а вот подсадной перепел, как теперь говорят, нам не зашел. Пес жевал его, что меня категорически не устраивало. Мы сделали перерыв, затем переключились на сизаря, который в запредельных количествах водится во всех близлежащих дворах и подлежит регулированию в охотничьих угодьях. Это крупная птица, плюс, легко добывается: достаточно пары горстей семян подсолнечника и большой рыболовный подсадчик. Голубь позволил понять, чем именно не устраивает щенка птица. Лаврушку раздражал пух на груди и брюшке. Он старался прижать его пастью к телу пернатых, ломая им грудную клетку. Со стороны все выглядело так, будто он жует. Сначала я заставил собаку немного подержать голубя. Потом поднять его с земли. Следующим этапом стало постепенное увеличение дистанции заброса. Одним словом, дело пошло! Через две недели ушастый уверенно подавал голубей прямо мне в руку, куда бы я их не забросил. На этом я остановил занятие, чтобы не надоедать. Мы переключились на двойную подачу перьевой поноски и просто гуляли.

Весной я взял путевки на вальдшнепа в хозяйства Татарстана и Марий Эл. У соседей охота открывалась на неделю раньше, что давало собаке дополнительное время привыкнуть к горячей, только что битой птице и отработать ее подачу уже непосредственно во время охоты. Начиная с третьей субботы апреля и по первые числа мая, мы с Лаврушкой стали проводить вечера в лесу, с замиранием сердца, ожидая начала каждой новой вальдшнепиной тяги. Первый трофей был добыт исключительно легко. Лесной кулик шел прямо на меня, я выстрелил и положил его среди елок. Затем, выдохнув, спустил собаку с поводка и отправил в поиск. Лавр быстро нашел птицу. И здесь мною была допущена ошибка. Вместо того, чтобы похвалить собаку, скомандовал: «Подай!». Во-первых, команды была так и не выполнена, а во-вторых, щенок не идентифицировал поиск битой дичи как законченный процесс, которого от него ожидают. Он вообще не понял, кого искал и зачем. В итоге, следующая птица отняла у нас минут двадцать. Мы пропустили не меньше пяти налетов. Мой охотник раза три пробежал мимо, не обратив на нее никакого внимания. Потом ситуация с поиском выправилась, началась работа над подачей. Спас опыт минувшей зимы. Я уже четко представлял себе, что я буду делать и как. Каждую охоту мы старались заканчивать хотя бы одной работой. Пусть, из-под ног, пусть после долгих уговоров, но любыми правдами и неправдами я добивался своего. Был день, когда щенок отказался работать на отрез. Мы ушли с поляны, и я забросил вальдшнепа уже по дороге к машине, и только там он мне его подал. Первые плоды этой деятельности стали проявляться уже после открытия в Татарстане. Лаврушка догнал и принес подранка! Я был в восторге. Но, как это часто бывает, тут же возник повод и для разочарований. На своей земле, к полюбившейся нам полянке стали ездить аборигены. Один из них, кстати тоже собаковод, вставал прямо к нам под налет и молотил по вальдшнепу, не считая патронов. Мой щенок буквально сходил с ума. Одна, две таких тяги и после выстрела он стал срываться с места. На этом наша весенняя охота с отстрелом закончилась. Мы перестали ездить на эту поляну, остаток времени посвятив поиску менее людных мест.

После закрытия сезона до испытаний оставалось не более двух недель. Можно было ставить либо остановочную команду, либо челнок. При забросе поноски Лавр и так останавливался, т.е. заниматься дальше без живой птицы было бессмысленно, а птицы не было. Я сконцентрировался на челноке, рассудив, что подъема может и не быть, а челнок эксперты увидят в любом случае. Видимо, зря. В Ульяновске, где нас расценивали, местные охотники нашли птицу. Лаврушка, попав в запаховое поле, растерялся. Первый подъем стал для него неожиданным. Он сел по команде, как было нужно. Вторую птицу мы пропустили, а за третьей сорвались и усвистали за горизонт. Результатом стала дисквалификация. Ситуацию надо было исправлять, и по возвращении я стал готовить щенка к летним состязаниям по перепелу. Условия там намного жёстче: меньше времени, работа должна быть с отстрелом, но другой альтернативы для себя я не видел.

Сталлоне нервно курит…

Вернувшись с испытаний, принялся искать птицу. На удачу, Олег показал место с коростелем неподалеку от моего дома. Натаскивать собаку на нем оказалось исключительно удобно. Он плотно сидел в непролазных кустах, поэтому, я, с одной стороны, примерно знал, когда будет подъем, а с другой, Лаврушка не мог быстро убежать – ему мешала густая растительность. Пусть через раз, но он довольно быстро стал останавливаться. Так прошло около двух недель. Коростель начал пропадать, а необходимого эффекта все не было. Попробовал тренироваться с подсадным перепелом. Так же без результата. В конце концов стал гонять щенка по всей птице, которую удавалось встретить на прогулке. Дрозды, которые кишмя кишели в лесу возле дома; какие-то мухоловки; в поле один раз нам удалось нарваться на сидку перепелов. Лучший эффект, как ни странно, дали тетерева, косачи, которые паслись неподалеку от тех мест, где мы гоняли коростелей. Но не сами по себе, а в совокупности с разными «мерами воздействия». Дело в том, что, пытаясь обуздать темперамент Лаврушки, я пробовал бросать в него поноски, горсти дроби, какой-то мусор, орал на него, матерился, свистел в ухо, умолял, плакал, вставал на колени, пока не вспомнил, что Ирвинг перед работой рекомендовал делать одну-две подачи. И тут обнаружилось, что Лаврушка уже позабыл все прошлые экзерсисы. То есть гонит не только по птице, но и при забросе поноски, если его хорошенько раздразнить. Это было озарение! Я грязно выругался, а затем начал тренировать остановочную команду сначала. Первые дни поноска улетала в самый неожиданный момент в произвольном направлении, после чего следовала команда «сидеть». Дезориентированный щенок четко следовал указанию. Потом, я стал дразнить Лаврушку, кидать поноску на его глазах и только после этого останавливал его. Поскольку дорога была уже тореной, нужного результат мы добились довольно быстро. На удачу нам стали встречаться тетерева, а Лавр, это невероятно, останавливаться! Первый раз тетерев поднялся относительно далеко, и щенок просто не понял, откуда произошел подъем. Потом они взлетали у него из-под самого носа. Нельзя сказать, что работа была идеальной, но тут на помощь пришел опыт моих летних мытарств. Если собака не останавливалась сразу, я рвал на него и он, регистрируя периферийным зрением ускоренное приближение большой, громко-матерящейся, злой массы, вжимался в землю. После чего тонул в похвале, был облобызан, и качался на руках.

Так или иначе, в июле мы были готовы. Пятого августа в Татарстане открыли охоту по куропатке, появилась возможность попробовать остановку с выстрелом. И три дня мы не вылезали из угодий, гоняя перепела. Каждый подъем сопровождался выстрелом в воздух. Пока неуверенно, но все работало. А девятого августа мы снова поехали в Ульяновск.

Время «Ч»

Угодья, где предстояло бороться за диплом, встретили нас сломом погоды. С относительно комфортных 15-20 градусов температура за бортом на глазах поднялась до 30-и. Жара установилась невыносимая. Плюс к тому гуляла скорость ветра. Если днем она достигала 10-и метров в секунду, то вечером вместе со зноем движение воздуха исчезало совсем. Перепела было много, начиная с двух часов ночи его стук не давал спать. Но сидел он в такой густой и высокой траве, забившись в такие рытвины и канавы, что найти его молодой собаке было исключительно сложно. Нам повезло, наш выход состоялся в четыре часа дня. Солнце жгло немилосердно. Зато дул ветер, а значит шансы на подъем увеличивались непропорционально. Оставалось надеяться, что подъем произойдет раньше, чем мой охотник выдохнется. Описать дальнейшее довольно непросто в силу недостатка у меня охотничьего опыта. Мы выбрали участок некошеной травы, соседствовавший с полем, на котором как раз убирали пшеницу. Работы шли в самом разгаре, машины были уже далеко, и я направил Лаврушку строго по границе между полей на ветер. По его поведению было понятно, что птицы здесь нет – отрезок в три сотни метров (если не больше) остался позади минут через двадцать. Крылья челнока получались острыми, наброды оказались скудными и не горячили ушастого. Стараясь экономить силы собаки, я часто останавливал его, поил и поливал водой, но он все равно быстро выматывался. У меня в душе стало расти отчаяние. Давил страх, что и в этот раз мы останемся ни с чем. Вернулись метров на сто, сместились глубже в траву и двинулись параллельным курсом. Уже не заморачиваясь красотой поиска, я просто бежал за ведомым. Сохраняя некое подобие челнока, он неумолимо тяжелеющим галопом уходил куда-то вправо. Внезапно, метрах в десяти от меня раздался стук перепела. Пес, обессилев, уже перешел на трусцу, но стук давал робкую надежду. Нам оставалось чуть меньше десяти минут, а значит были пусть призрачные, но шансы. Первый подъем произошел внезапно, птица взлетела меньше чем в полуметре от собаки, я заорал: «Сидеть!» -, но выстрелить не успел. Лавр замер как литой. Нам засчитали первую работу, сердце бешено заколотилось. Эксперты предложили поискать пересаженного перепела, но я направил собаку туда, откуда слышал стук. К сожалению, без результата. Вернулись к тому месту, куда села птица. Впустую. Крылатый куда-то зашкерился. Эксперты предложили еще сместиться. Второй подъем был более спрогнозированным, я на автомате остановил Лавра, быстро вскинулся и точным выстрелом положил птицу. Все получилось точно, как в аптеке. Казалось, мы уже на финише, но нас ждало самое серьезное испытание – подача битого перепела. Собственно, произошло то, чего я и боялся. После выстрела пес ожил. Даже не верилось, что еще секунду назад он едва переставлял ноги. Получив команду «Ищи!» рванул как ужаленный, тут же причуял и, о горе(!), поднял еще одну птицу. Вот так, находясь лицом к лицу с успехом, человек оступается и оказывается на грани провала. Я рванул к собаке и уже на ходу заорал в голос: «Сидеть!». Кажется, сели все: эксперты, комбайнеры на другом конце поля, стихли птицы вокруг, сел перепел, но, что самое главное, села собака! По счастью, больше перепела в радиусе пяти метров от нас не было. Он быстро отыскал наш трофей и принес его мне, после чего нас отпустили ощипанными, но не сломленными. Я поднял совершенно вымотанного пса на руки и на ватных ногах, стараясь не вспугнуть кого-нибудь по дороге, двинул туда, откуда мы прибежали.

На этом можно закончить мое повествование. На следующее утро мы показали экспертам подачу с воды и нам вручили диплом третьей степени. Сейчас готовится наше свидетельство охотничьей собаки, и очень скоро мой пес займет свое место во всероссийской племенной книге, что дает мне достойный повод для гордости. Лавр у меня первая собака, и путь, который мы с ним прошли, кажется теперь невероятным. Очень часто приходится слышать от самых разных людей, что я потратил на все слишком много времени, что мог бы начать охотиться еще прошлой осенью. С этим трудно спорить, но вместе с тем нельзя не отметить за прошедшие полтора года я получил такой жизненный опыт, на фоне которого меркнут любые трофеи. А по окончании в награду испытал такой восторг, который невозможно описать словами. Я очень благодарен, всем тем, кто мне помогал. Спаниелистам Санкт-Петербурга, подготовивших такое замечательное племя; заводчику, который произвел для меня этого щенка; казанским спаниелистам и легашатникам, помогавшим с выбором собаки, с поиском угодий для натаски, помогавшим вырастить щенка здоровым, сильным и красивым; ульяновским и самарским спаниелистам, организовавших испытания, дававшим экспертную оценку, поддержавшим в самый ответственный момент напутственным словом. Всем вам огромное спасибо! Мы не прекращаем тренироваться и надеемся, как представится такая возможность, улучшить свой результат. Но уже сейчас, наблюдая как работает в поле мой пес я получаю, колоссальное удовольствие. Это ни с чем не сравнимое по своей эстетике зрелище.

Евгений Лебедев

Охотничьи спаниели, Казань